Хрупкий лед (СИ) - Страница 1

К оглавлению

1

Ольга Горовая
Хрупкий лед


Пролог

Есть так много слов и новостей, которые мы слышим ежедневно в нашей жизни. Какие-то из них веселят нас, какие-то — радуют. Есть такие новости, которые вызывают печаль, или гнев. Те, что заставляют задуматься.

А есть те слова и вести, которые вы ни за что в мире не захотите услышать.

Именно это отчетливо и ясно понял Александр, наблюдая, как устало и тяжело идет по длинному коридору в его сторону врач. Этот хирург, полтора часа назад забравший ее с приемного покоя на операцию, вовсе не смотрелся тем, кто только что спас жизнь человеку.

Он не хотел слышать ничего подобного.

НЕ ЖЕЛАЛ!

Их уже дважды разлучала судьба и люди. И если у него заберут ее сейчас, когда он только-только снова нашел Настю, когда вспомнил, как она смеется, и какое печенье любит — он не выдержит. В прошлые два раза — у него был хоккей, который занимал все свободное время и не давал места пустым сожаления. Прошлые два раза — он утешал себя мыслью, что она где-то есть, живет где-то, пусть и не с ним, но так же просыпается по утрам, что-то желает, к чему-то стремится. Прошлые два раз он еще просто не понимал, насколько сильно, на самом деле, нуждается в том, чтобы этот человек был рядом каждый новый день его жизни.

Сейчас… Сейчас он не представлял, как вынесет, если судьба решит забрать ее у него навсегда.

Врач подходил все ближе и ближе, и в то же время — словно и не шел, стоял на одном месте. Или время растянулось вдруг для него, исказив пространство? И секунды превращались в часы.

— Саша! Саша! Я, правда, не хотела! Не думала, что она туда упадет! Поверь мне!

Другая, совершенно чужая и ненужная ему женщина дергала его за руку, пыталась привлечь внимание. Но Александр просто не слышал ее. Не воспринимал. Он почти не ощущал противного и цепкого захвата ее пальцев на своей руке.

Странно. Ведь еще месяц назад он всерьез планировал жениться именно на ней, решив, что Ника его всем устраивает. А теперь — не мог сообразить, как терпел столько лет высокомерие, жадность и снисходительное пренебрежение этой женщины ко всем вокруг? Даже к нему самому. Как, зная, что ее интересуют лишь его деньги и слава известного спортсмена — позволял Веронике находиться рядом с собой? Почему никогда не одергивал и не менял ее представление о нем самом, как о недалеком и туповатом человеке, единственным достоинством которого было лишь умение играть в хоккей? В этот момент он ненавидел эту женщину, которая была повинна в том, что сейчас Настя балансировала между жизнью и смертью.

Сбоку от него, к хирургу навстречу двинулся другой человек. Мужчина. Такой же напряженный и взведенный, настолько же взвинченный, каким сейчас был и Верещагин.

Даже не обернувшись, Саша оттолкнул подвывающую Веронику от себя и сделал то, что предпочитал всегда — пошел навстречу тому, что приготовила судьба. Александр никогда не был трусом и все в своей жизни встречал и сносил высоко подняв голову. И именно так он пошел к хирургу, который в этот момент и олицетворял для него судьбу.

ЧАСТЬ 1 — Детство
Время после распада СССР, девяностые годы двадцатого века
ГЛАВА 1

К этому проулку его привел тихий звук молчаливой возни.

Сашка не хотел влезть в неприятности. Он и так не мог из них выбраться. И мама постоянно расстраивалась. А Сашка всегда чувствовал тошнотворную боль в животе, когда его мама грустила. Но и пройти мимо — не мог. Потому что именно его мама всегда учила, что нельзя бросать людей в беде.

Тяжко вздохнув, Саша свернул.

В том, что кто-то оказался в беде — сомнений не было. Слишком хорошо Шурик знал этот звук. Там, за углом старого, пыльного дома, который готовили на снос — кого-то били. И скорее всего, как это часто случалось в их районе — несколько человек скопом навалилось на одного.

Сколько раз он сам оказывался в такой ситуации — могла ответить только мама. Именно она считала все его синяки и ссадины, аккуратно и ласково промывала, смазывала зеленкой, а потом тихо вздыхала ночами, пока Сашка притворялся, что спит. Он подозревал, что она может сообщить точное число всех его драк. По «седине», которая появлялась в ее волосах после этого, по утверждению самой матери.

Осторожно выглянув из-за угла, чтобы не наткнуться на разборку каких-то бродяг или пьяниц, Саша немного прищурился, пытаясь в ярком, солнечном, но холодном дне октября разобраться в происходящем. В узком пространстве проулка действительно проходила потасовка. Несколько пацанов из его двора, с которыми не раз дрался и он сам, сейчас напали на какого-то, незнакомого Саше, мальчика.

Все происходило почти в полной тишине. И это удивляло. Шурик понимал, что Леха со своими подручными не хотели привлекать лишнего внимания взрослых. Но мальчишка чего молчал-то? Закричал бы — глядишь, и услышали, прибежали бы.

Но вместо этого пацан втягивал худую шею в тощие плечи и отчаянно пытался задеть кулаками хоть кого-то из атакующей его четверки. Молча и сосредоточенно. С каким-то странным целенаправленным отчаянием. Ведь ясно же было, что против четверых такому хлюпику не выстоять. А все равно дрался.

«Леха совсем озверел», мелькнула у Саши мысль, пока он оценивал, стоит ли лезть в самую гущу, зная, чем это закончится? «Уже на малолеток нападает».

Не то, чтобы Сашка был таким уж взрослым. Но в свои тринадцать считал себя уже много повидавшим и кое-что понимающим в жизни. Уроков и учителей оказалось предостаточно.

1