Хрупкий лед (СИ) - Страница 45

Он все это помнил, и немного опасался, что Верещагин обидит Настю. Сомневался в том, насколько серьезно парень относится к этим отношениям, которые для Насти со всей очевидностью, заслонили все на свете. Ведь Верещагин приехал сюда на пару месяцев. Что он думает? Не играет ли с Настей?

Но парень, вроде бы, пока серьезно относился к подруге, и Валерий даже немного расслабился. И вот Настя сидит у самого льда, одна, вечером, и плачет. Точно плачет, Валерий был уверен, что не ошибается.

Удивление сменилось грустью и огромным сочувствием, состраданием к этой девчонке. Он не сомневался, что знает, в чем причина этих слез.

— Эй, егоза, — подойдя впритык, Валерий присел на скамейку и окликнул Настю.

Она повернулась и моргнула, похоже, не очень понимая, что к чему.

Валерий даже заволновался — он ее в таком состоянии никогда не видел.

— Настя, девочка, ты что? — обхватив ее плечи рукой, он не позволил Насте отвернуться. — Что случилось? Верещагин, да? Из-за него? Бросил?

От его вопросов Настя разрыдалась еще сильнее. У Валерия сердце похолодело от вероятной причины такого горя. Господи, девочке же только шестнадцать!

— Ты беременна? — немного смущаясь, все-таки спросил он, решив, что хоть чем-то помочь сможет, лишь разбираясь в ситуации.

А заодно решил, что так начистит Верещагину шею, что пацан на всю жизнь запомнит.

— Нет, — Настя отчаянно замотала головой и шмыгнула носом. — Не беременна.

Валерий немного расслабился — уже легче.

— Тогда не плачь. Никто не стоит, чтобы такой светлый человечек плакал, — притянув ее к себе ближе, он неловко погладил Настю по голове.

У Валерия детей никогда не было, и хоть он все время общался с детворой на тренировках, как успокаивать девочек — не особо представлял. Но все-таки старался, как мог.

Но Настя, вместо того, чтобы хоть немного расслабиться, плакала все так же горько.

— Егоза, ну ты что? Бросил он тебя? Ну и сам идиот. А нам придурки не нужны…

Вот тут Настя немного улыбнулась, пусть все еще плача:

— Нет, Валерий Федорович, он меня не бросил. Он хороший, правда.

— Ага, — Валера совсем растерялся, уже ничего не понимая. — Тогда о чем мы так страдаем?

Настя всхлипнула, опустила глаза:

— Валерий Федорович, — очень тихо прошептала она. Прерывисто вздохнула и попыталась успокоиться. Он не стал ей говорить, что вышло не очень удачно. — А это правда, что ранние отношения у спортсменов редко заканчиваются хорошо?

Валера растерялся совсем.

Брак не был его коньком. Он в принципе в этом слабо разбирался, действуя по наитию. А уж после того, как его собственная жена ушла, когда стало ясно — травма поставила крест на блестящей карьере, и подавно не считал себя специалистом в семейных вопросах.

И все-таки, вздохнув, Валерий попытался максимально честно ответить Насте, исходя из всего, что знал о спорте. А в этом он разбирался.

— Как тебе сказать, егоза. Тут от людей зависит. От ситуации. От их желания. Но, конечно, чаще всего, не хватает терпения, понимания, простой… — Он задумался. — Как бы тебе сказать? Не жалости. Нет. Хм. Не знаю. Сострадания, что ли. Понимания. Не ценит молодежь часто, не понимает, что главное. Не тем дорожит. От того, действительно, или отношения разрываются с взаимными обвинениями. Или карьера идет на спад с теми же последствиями для отношений. Хотя, егоза, и обратные примеры есть. Пусть меньше, но стараются люди, находят равновесие… А что? Это кто тебе сказал?

— Тетя Наташа, — Настя вздохнула. — Мать Саши.

Валерий помолчал.

Он не мог сказать, что эта «тетя Наташа» соврала, но что-то ему подсказывало, что не по доброте душевной решила она Настю о статистике разводов среди спортсменов просветить. Потому, откашлявшись и продолжая гладить Настю по волосам, все еще надеясь ее утешить, поинтересовался:

— А что она еще сказала тебе?

ГЛАВА 11

Настя долго разговаривала с Валерием Федоровичем. Нет, не призналась до конца во всем, что услышала от тети Наташи. Ну, то есть, о своих мыслях и домыслах, о чувстве вины, возникшей от слов тети Наташи. Что она из-за своего стремления быть счастливой, не терять того восторга, который испытывала находясь рядом с Сашей, того блаженства, что переполняло ее, когда он целовал, обнимал, любил ее — поступает как последняя эгоистка. И лишает любимого возможности реализовать мечту, которой он жил задолго до их первой встречи.

Этого всего она не говорила тренеру. А спрашивала о том, как тренируются хоккеисты. Не в секции, не в кружке — это она знала сама. А по-настоящему, в реальных командах. Интересовалась нагрузками и графиком сборов. Хотя бы приблизительным. Чтобы больше понять.

Валерий Федорович отвечал не очень охотно. Но честно. Даже когда она о его браке спросила. Но при этом постоянно упоминал, что при желании со всем можно справиться, даже при самом загруженном графике. Валерий Федорович, похоже, был настоящим оптимистом. Потому как Настя не видела для себя оптимального выхода.

И потому не отмечала ничего странного в том, что эти оговорки тренера почему-то не проникали в душу. Видно слишком прочно там обосновались слова тети Наташи о том, что Настя будет только мешать Саше на пути к большому хоккею. И если честно, практически все, что она слушала из ответов тренера о ритме жизни игроков — подтверждало такое мнение.

— Вот это да, засиделись мы с тобой, егоза, — прервав ее мысли, вдруг проговорил Валерий Федорович, глянув на свои часы. — Смотри, время к восьми, тебя дома уже заждались, наверное. Давай-ка я тебя проведу домой. Ты поешь, выспишься, а утром поймешь, что со всем не так и сложно справиться.