Хрупкий лед (СИ) - Страница 48

И она вдруг четко поняла — тетя Наташа права. Настя будет мешать и отвлекать любимого. Она не даст ему нормально тренироваться, принесет в его жизнь кучу проблем и лишних хлопот. Как сейчас. А Саше о хоккее надо думать. О достижении своей мечты.

Настя так любит его, что даже больно внутри. Но у Саши талант. Он достоин лучшего. А Настя… она должна отойти и не мешать ему.

— Саша, я не могу поехать с тобой, — вдруг выдохнула Настя в трубку, чувствуя, как начинает глотать слезы. И нос заложило. — Я не поеду с тобой в Питер. И не могу принять твое предложение.

С той стороны трубки повисло пораженное молчание. А потом Сашка аж закричал:

— Стася?! Ты что?! Как это — не можешь? Ты о чем?! Что случилось?!

— Ничего, — так же тихо и как-то обреченно спокойно ответила она. — Ничего.

— Ты где?! — вдруг совсем другим тоном, требовательным и настороженным, опять спросил он. — У какого друга?

— Не важно, Саша. Прости меня. Я просто… Просто. Так лучше. Правда.

— Стася! — Голос Саши вдруг дрогнул. — Я люблю тебя.

И она его любила. Безумно. С невероятной силой.

В ее груди сжалось сердце, разрываемое болью. Слезы побежали по щекам. Но Настя не прошептала признания в ответ.

— Прости, — вместо этого прошептала она и положила трубку.

И вот тут из нее просто вырвались придушенные рыдания. Некрасивые. Похожие на вой. Слезы застилали глаза, бежали по щекам, щипая губы. Но ей было так больно, душевно, не физически, что Настя не могла остановиться, не могла утереть их.

— Это было очень глупо. И жестоко. Я не думал, что ты можешь так поступить, Настя.

Валерий Федорович сел перед ней на корточки, но Настя не видела выражения лица тренера. Она ничего не видела за пеленой слез. И сказать, объяснить ему ничего не могла.

— Я сейчас позвоню Саше, поговорю с ним. Расскажу, что с тобой говорила его мать. Объясню. И все вместе решите, — решительно и сурово проговорил тренер.

— Нет! — Настя попыталась приглушить рев. — Нет! Вы же сами говорили, что это сложно. И ваша семья — тоже ведь распалась…

— Но по другой причине, Настенька, — словно причислив ее к невменяемым, Валерий Федорович смягчил тон.

— Не важно! Он может стать настоящей звездой. Лучшим игроком! А я буду только мешать! Не звоните, не говорите! Если Саша узнает о разговоре, он не послушает, потащит меня за собой. Не поймет. А потом — ему от этого хуже будет…

— Настенька, вы должны поговорить, — продолжал убеждать ее тренер. — Нормально, без этих глупостей…

— Нет! — почти закричала она и вдруг вскочила на ноги. — Я не могу. И остаться не могу, Валерий Федорович, простите.

Настя бросилась к двери.

— Я не могу его так отягощать, не могу висеть на шее у Саши. И у вас. И домой сейчас вернуться не могу. Он тогда не отпустит. Не уедет…

Она лихорадочно дергала дверь, но из-за рыданий не могла с ней справиться.

У Насти была истерика. Для Валерия это стало очевидно. И она определенно не слышала и не осознавала, как глупо и неразумно поступает. Он не мог до нее достучаться. Она была ослеплена и оглушена непонятным для тренера чувством вины и самоуничижением.

Но больше всего он испугался, что Настя сейчас и правда убежит, и будет бродить по ночным улицам одна в таком состоянии.

Валерий Федорович подскочил к ней и крепко обхватил Настю, прижав к себе так, что она не могла двинуться.

— Стой. Тихо, Настенька, тихо, — осторожно проговорил тренер, стараясь достучаться до сознания девушки. — Тсс. Я не буду. Не буду звонить. Тебе не надо уходить.

Звонить Саше теперь и правда не казалось хорошей идеей. Он опасался, что она действительно убежит. У него волосы становились дыбом при мысли, что с ней может в таком случае произойти.

Настя замерла. Но как ему показалось, больше от бессилия, чем услышав его аргументы.

— Я не могу. Не могу остаться, Валерий Федорович, — замотав головой. — Я вам столько проблем доставляю. Всем… И домой мне нельзя. — Она закусила губу, смотря на него совсем безрассудочно. — Вы не волнуйтесь, я не пропаду. Они скоро уезжать должны. Я пока в школе, на чердаке посижу. Несколько дней. Или в парке погуляю… Вы не бойтесь, Валерий Федорович, — словно успокаивая его, вдруг странно спокойно произнесла Настя. — Я не пропаду. Мне не привыкать…

Не бойтесь…

Да у него в голове зашумело от страха за эту девчонку. Господи! Что же она говорит такое? Что же у нее было в жизни, если она на такое готова? И зачем?

— Настенька, успокойся, — не ослабляя своей хватки, он начал осторожно отступать от двери, увлекая Настю за собой. — Все нормально. Ты мне не мешаешь. Наоборот, так бы я один сидел, никому не нужный. А так, в компании, с тобой, — вымученно усмехнулся он, придумывая не менее бредовые аргументы, чем ее слова. — Не надо тебе никуда уходить. Ни в какую школу. Зачем чердак? У меня вон, диван свободный, и целых две комнаты. Посиди со мной.

Настя молчала. Судорожно дышала и всхлипывала. Но перестала вырываться.

Вот так потихоньку он довел ее до дивана.

— Все нормально, Настя, все хорошо, — просто не зная, что еще сказать, слушая, как она плачет, Валерий сел, и усадил Настю рядом с собой, продолжая держать. — Поживешь у меня несколько дней.

Ему все еще казалось очень глупым то, что Настя натворила. Но опасения за состояние девушки перевешивали в данный момент это беспокойство. В конце концов, Настю он знал давно и хорошо, и ее интересы, ее здоровье было для него приоритетней спокойствия Верещагина. Хоть Валерий и решил, что позвонит ему ночью, когда Настя уснет.